Иванова Светлана
Литература на тему «Я и моя семья». Региональный компонент
▼ Скачать + Заказать документы
Г. Браиловская НАШИ МАМЫ, НАШИ ПАПЫ
Вынет мама из почтового ящика твой журнал.
Обрадуешься ты, начнешь рассматривать забавные рисунки, читать смешные истории, напечатанные на бумажных страничках.
А знаешь, из чего делают бумагу? Из дерева!
Ой-ой-ой. Сколько деревьев нужно, чтобы все ребята получали свой журнал! Наверное, целый лес!
Хорошо, что в нашей стране много лесов. Да таких огромных — конца-края им нет! Да таких высоких. Смотри, к самому небу поднялись золотистые стволы сосен! А это что жужжит в чаще? Не знаешь? Тогда, давай, спроси об этом у ребят, которые живут в лесных поселках, учатся в лесных школах и ходят в лесные детские сады. Они очень любят свой лес и хорошо знают все, что в нем делается, потому что у их родителей лесная работа!
Публикация «Литература на тему „Я и моя семья“, Региональный компонент» размещена в разделах
- Литературная деятельность
- Писатели для детей. Все писатели по фамилиям
- Республика, область, край. Список городов
- Семья. Все материалы по теме семьи
- Темочки
Папа Гужиева Андрея — вальщик. Как же не знать Андрюше, что вовсе не пчелы-великаны жужжат в лесу, а бензопила «Дружба», которой его папа и другие вальщики пилят деревья.
Работа эта очень опасная: вдруг, падая, хлестнет дерево вальщика тяжелою веткой? Вот отчего на нем — толстый комбинезон, а голову защищает специальная каска.
И строго запрещается приходить сюда посторонним!
Но кто же поднимет и унесет с делянки огромные деревья? Может быть, сказочный великан? Вовсе нет. А кто?
Вот кто: папа Павлика Косых — тракторист! Сквозь любую чащу подведет он свой трелевочный трактор на вездеходных гусеницах к самой делянке, нажмет нужный рычаг — зарычит трактор и ну полбирать могучие, смолистые стволы!
Через весь лес тянут свой тяжелый груз трактористы — трелевщики к лесовозной дороге. Здесь их уже ждут лесовозы. Они повезут лес дальше в лесхоз. Нелегко шоферу такой машины: ведь лесовоз — вроде товарного поезда. Видишь, какие длинные платформы!
А зачем везут лес в лесхоз?
Чтобы разобрать по сортам: из одних бревен поднимутся дома, другие — весело загудят поленьями в печке, третьи станут красивым столом или книжным шкафом. А четвертые. Бегут по синей реке рабочие катерки, тащат за собой на толстых, надежных цепях огромные бревна. И очень может быть — плывут они на ту самую фабрику, где делается бумага для твоего журнала.
Вынет мама из почтового ящика новый номер в нарядной обложке — обрадуешься ты. И не только ты.
Вот оттого и гордятся трудной лесной работой своих родителей ребята из лесных поселков — ведь их папы и мамы дарят людям радость!
МАЛЬЧИК ПОМОГАЙ
(Платон Воронько)
По земле из края в край
Ходит мальчик Помогай.
Где народ сажает сад,
Там и он сажает ряд.
Зачерпнул ведро воды,
Взял и полил две гряды
На дубу колхозных пчёл
Помогай в лесу нашёл.
Он накрыл их и в колхоз
Целый рой в мешке принёс.
Землекопы роют пруд,
Он и с ними делит труд:
Возит вырытый песок —
Аж кряхтит его возок.
Всем и каждому помог
Помогай чем только мог:
Столяру и кузнецу,
Брату, матери, отцу.
Что за славный это край,
Где растёт наш Помогай!
Я. Сегель КАК Я БЫЛ МАМОЙ
Однажды, когда я был уже вполне большой и учился в первом классе, у меня заболел живот.
Дежурный учитель очень удивился, почему это вдруг я перестал носиться как пуля, а сел прямо на пол посредине школьного коридора и сижу.
— А ну-ка поднимайся сейчас же! — сказал он.
Я попробовал.
— Ой! — вскрикнул я и стал белый как мел.
Тут учитель тоже стал белый как мел и остановил двух мальчиков из второго класса — Юлика и Валерика. Оба они носили очки, на переменах не бегали как угорелые, не кричали, а спокойно прогуливались и беседовали о разном.
— А ну-ка, хлопцы, помогите солдату! — сказал учитель, и они втроем потащили меня к школьному врачу.
Мне очень понравилось, что учитель назвал меня солдатом, и я тут же придумал про себя, что ранен в бою с врагами.
— Возможно, это аппендицит,— сказал доктор и вызвал по телефону «скорую помощь».
Когда меня понесли на носилках вниз, вся школа сбежалась смотреть.
Ну я, конечно, тут же придумал, что все они — и ученики и учителя — прибежали проводить меня, своего защитника.
Только нянечка из школьного гардероба не знала, в чем дело, и, когда меня проносили мимо нее, проворчала:
— Допрыгался один, доигрался.
Наша «скорая помощь» летела по городу как ветер, и все другие машины уступали ей дорогу, а она пронзительно гудела: «Дорогу! Дорогу! Я спасаю раненого гер-р-р-о-я-я-я!» — и пролетала на красные светофоры.
Доктор в больнице пощупал мой живот и сказал:
— Аппендицит. Надо оперировать.
Меня тут же раздели, помыли в ванне и, чистого, в больничной пижаме, привезли на каталке в большую белую комнату—палату.
Я огляделся. В палате, кроме моей, стояло еще три кровати, покрашенные в белый цвет. На этих кроватях лежали разные мальчики.
В углу у дверей лежал Сережа. Ему уже исполнилось целых десять лет, и он учился в четвертом классе. Сереже пять дней тому назад сделали операцию — вырезали его аппендикс, и он выздоравливал — бродил целыми днями по палатам с шахматами под мышкой и искал, с кем бы поиграть. Он уже обыграл всех ребят, у которых еще не вырезали аппендикс, всех, у которых его уже вырезали, и теперь ему очень хотелось сразиться с главным доктором, но у того никогда не было ни одной свободной минутки, он все время вырезал у ребят аппендиксы.
Аппендикс — это такой совершенно ненужный отросток у одной из кишок. Если он не болит, то его и не надо трогать, а уж если заболит, то лучше его удалить, а то он может доставить человеку много неприятностей.
В углу у окна лежал другой мальчик — Вова. Этому Вове было всего два года, ему тоже уже три дня, как удалили аппендикс. Теперь он должен был немножко полежать спокойно, но он все время вертелся на своей кроватке и громко смеялся, такой уж у него был веселый характер.
Доктор позволил Вовиной маме сидеть рядом со своим сыном, потому что Вова был еще маленький, а его мама жила в этом же городе, недалеко от больницы, и еще потому, что никто, кроме этой мамы, не мог успокоить этого веселого Вову.
Мама кормила Вову, умывала его и старалась, чтобы он не слишком шалил.
А еще в нашей палате в другом углу, у другого окна, лежал другой мальчик — Саша. Ему через два дня тоже должны были вырезать аппендикс. А мне через четыре.
Саше, как и Вове, было всего два года, но возле него не сидела его мама, потому что она жила далеко от нашего города, в колхозе, и там у нее была Сашина сестричка, совсем маленькая.
Саша очень скучал без мамы, ведь ему было всего два года. Он тихонечко плакал и звал:
— Мама-а-а. ма-а-а-ма-а-а.
Тогда однажды я решил подойти к нему.
— Ну, здравствуй, орел! — весело сказал я, как мне обычно по утрам говорил мой папа.
— Да,— сказал Саша и перестал на секундочку плакать. Слово «здравствуй» он еще не умел говорить.
— Хочешь? — спросил я и протянул ему конфетку.
— Дай,— сказал Саша, съел конфету и приготовился опять плакать, но я быстренько протянул ему вторую конфету.
Он съел и ее, я — третью, он и третью съел и совсем забыл, что хотел плакать. Тогда я ему сделал из бумаги голубя, который замечательно летал; потом тоже из бумаги сделал такую птицу, которая могла махать крыльями, если ее дергали за хвост; потом, когда Саша оторвал птице хвост, я его научил пускать солнечный зайчик, и он пускал его, пока не зашло солнце.
Но тут принесли ужин, и нянечка попросила меня:
— Помоги нам, пожалуйста, покормить маленького.
И я стал Сашу кормить.
Я смотрел, как Вовина мама кормит Вову, и делал точно так же: она набирала неполную ложечку, и я набирал неполную ложечку; Вовина мама ждала, пока ее Вова прожует все до конца, и я ждал, пока мой Саша все прожует; Вовина мама вытирала рот своему сыну, а я вытирал Саше.
Потом я перестелил своему Саше постель, уложил его поудобнее, а потом. потом Вовина мама тихонечко запела своему сыну колыбельную песню, а я не мог, потому что все детские колыбельные песни уже забыл.
Но тут я вспомнил одну песню, которую больше всего любил мой папа. Правда, она совсем не была колыбельной, а даже наоборот:
Наш паровоз вперед лети,
В коммуне — остановка!
Иного нет у нас пути,
В руках у нас винтовка!
Конечно, эту песню надо было петь громко-громко, но я пел ее тихонечко, поэтому она получилась совсем как колыбельная, и Саша уснул.
На другое утро, когда к мальчику Вове пришла его мама, Саше, наверное, очень захотелось, чтобы и рядом с ним сидела его мама.
Он потянул меня за руку и вдруг сказал:
— Мама.
Я немножко удивился, ведь я все-таки был мальчик, но с той минуты он меня по-другому и не называл: «мама» и «мама».
«Мама, дай! Мама, на! Мама, иди.»
Теперь, когда он только начинал хныкать, я говорил:
— Саша, не плачь, мама здесь!
И он тут же успокаивался.
Назавтра Саше сделали операцию. Когда его привезли в нашу палату, он еще спал, это ему дали такое специальное сонное лекарство — наркоз.
А когда он наконец проснулся, первым, кого он увидел пeред собой, был я.
— Мама! — обрадовался он и улыбнулся.
Весь день я ухаживал за ним, выдавливал ему в стакан апельсин и поил соком, умывал, показывал разные фокусы и книжки с картинками, следил, чтобы он не слишком кувыркался в своей кроватке, а он все время называл меня мамой и совсем не скучал со мной.
А еще на другой день сделали операцию и мне. Как ее делали, я, конечно, не помню, потому что мне тоже дали наркоз и я спал.
Проснулся я уже в своей палате. Сначала увидел лампочку над головой, потом стену, а потом кто-то меня погладил по щеке, и я увидел. Сашу. Он стоял босиком рядом с моей кроватью, трогал меня своей ладошкой и приговаривал:
— Мама. мама. мама.
И я тогда решил, когда я вырасту большой и у меня будет сын, я обязательно назову его Сашей. Только тогда я, конечно, буду не мамой, а папой.
Что такое хорошо и что такое плохо Владимир Маяковский
Крошка сын к отцу пришел,
и спросила кроха:
— Что такое хорошо и что такое плохо?
У меня секретов нет, —
слушайте, детишки, —
папы этого ответ
помещаю в книжке.
— Если ветер крыши рвет,
если град загрохал, —
каждый знает — это вот
для прогулок плохо.
Дождь покапал и прошел.
Солнце в целом свете.
Это - очень хорошо
и большим и детям.
Если сын чернее ночи,
грязь лежит на рожице, —
ясно, это плохо очень
для ребячьей кожицы.
Если мальчик любит мыло
и зубной порошок,
этот мальчик очень милый,
поступает хорошо.
Если бьет дрянной драчун
слабого мальчишку,
я такого не хочу
даже вставить в книжку.
Этот вот кричит: - Не трожь
тех, кто меньше ростом! —
Этот мальчик так хорош,
загляденье просто!
Если ты порвал подряд
книжицу и мячик,
октябрята говорят:
плоховатый мальчик.
Если мальчик любит труд,
тычет в книжку пальчик,
про такого пишут тут:
он хороший мальчик.
От вороны карапуз
убежал, заохав.
Мальчик этот просто трус.
Это очень плохо.
Этот, хоть и сам с вершок,
спорит с грозной птицей.
Храбрый мальчик, хорошо,
в жизни пригодится.
Этот в грязь полез и рад.
что грязна рубаха.
Про такого говорят:
он плохой, неряха.
Этот чистит валенки,
моет сам галоши.
Он хотя и маленький,
но вполне хороший.
Помни это каждый сын.
Знай любой ребенок:
вырастет из сына cвин,
если сын - свиненок,
Мальчик радостный пошел,
и решила кроха:
«Буду делать хорошо,
и не буду - плохо».
Просто старушка — Осеева В. А.
По улице шли мальчик и девочка. А впереди них шла старушка. Было очень скользко. Старушка поскользнулась и упала.
– Подержи мои книжки! – крикнул мальчик, передавая девочке свой портфель, и бросился на помощь старушке.
Когда он вернулся, девочка спросила его:
– Это твоя бабушка?
– Нет, – отвечал мальчик.
– Мама? – удивилась подружка.
– Нет!
– Ну, тётя? Или знакомая?
– Да нет же, нет! – отвечал мальчик. – Это просто старушка.
