Консультация для воспитателей «Детская агрессивность»

Цыбульская Ия
Консультация для воспитателей «Детская агрессивность»
▼ Скачать + Заказать документы

Детская агрессивность - одна из самых значимых тем психологии. Прежде всего хочется заметить, насколько важна детская агрессивность для всей последующей жизни ребенка. Это абсолютно нормальное и даже необходимое проявление. Да, в нашем обществе не принято вслух говорить об этом. А между тем в агрессивности заключена общечеловеческая сила влечений, столь необходимая человеку во всем, что бы он ни делал, хотя чаще всего агрессивность рассматривается как нарушение социальной жизни, наших представлений о том, что дети всегда должны быть мирными. Нарушение правил, которые устанавливаем мы, взрослые, дети сопровождают громким протестом. Или же мы, взрослые, уже заранее воспринимаем нарушение как акт проявления агрессивности. Так или иначе, дети реагируют на наши запреты или предписания, но одни реагируют покорно и печально, другие - а таких, слава Богу, большинство - сохраняют в себе достаточно жизненной силы, чтобы реагировать таким поведением, которое мы воспринимаем как агрессивное.

Публикация «Консультация для воспитателей „Детская агрессивность“» размещена в разделах

• Агрессивный ребенок. Консультации
• Агрессия, детская агрессивность
• Консультации для воспитателей, педагогов
• Методические материалы для педагогов и воспитателей
• Темочки
• Дистанционная педагогическая конференция май 2022

Нам хорошо известно из психоанализа, что случается, если агрессивные влечения не получают возможного выхода. Без проявлений агрессивности обойтись невозможно, ведь мы живем не в раю. Представьте себе, в течение недели или двух вы, будучи участником семинара, проживаете в гостинице с группой из тридцати человек. Понятно, у вас почти нет личной сферы, вы зависите друг от друга, т. е. зависите от людей, которых едва знаете. Если такое с вами уже случалось, вы знаете, что конфликты в подобной ситуации неизбежны. Но не забывайте, группа эта состоит из взрослых людей, у которых уже есть опыт обращения с конфликтами. Кроме того, вы хорошо знаете, что это ненадолго - и вы через какое-то время снова вернетесь к своей обычной жизни. В силу своего взрослого развития вы обладаете способностью думать о будущем. Дети этой способностью не обладают. И это одна из самых больших проблем.

Принято считать: дети быстро утешаются. Заблуждение. Если посмотреть, сколько разочарований им приходится ежедневно переживать, то можно сказать, что они действительно выдерживают больше, чем мы, взрослые.

Наши когнитивные способности переработки переживаний устроены по-разному. Сегодня я чувствую себя не очень хорошо, тем не менее могу представить завтрашний день, который обещает быть лучше. Если сегодня я подумаю о том, что в понедельник праздник и мне не надо идти на работу, у меня сразу улучшается настроение. Но удается это лишь потому, что я умею представить все те приятные вещи, которые обещают мне удлиненные выходные. Дети тоже в какой-то степени умеют играть своими представлениями. «В настоящий момент, - думает малыш, - мама (папа или воспитательница) на меня сердита, но я знаю, завтра у нас снова будет "солнечный" день, ведь у нас очень хорошие отношения». Это большое утешение. Но такое представление доступно детям школьного возраста. А если ребенку четыре или пять лет?. Подобного утешения он лишен. Если мы, взрослые, сможем себе представить, насколько дети находятся в плену своих аффектов, то поймем, сколько разочарований вынуждены они постоянно переживать. Намного больше, чем мы.

Жизнь - совершенно объективно - переполнена разочарованиями, а разочарования вызывают протест и ярость. Но если мне за запрещают переживать эту ярость, если громкий голос во мне запрещает это, то я даже не осмелюсь ее прочувствовать. И если мне так и не удалось выработать какой-либо стратегии преодоления этих чувств (не обязательно должно происходить в асоциальной форме) во мне вырабатывается то, что в психотерапии именуется симптомами. Мы хорошо знаем: подавленные, вытесненные агрессивные влечения находят себе иной, невротический выход. Спектр возможностей здесь очень широк - от психосоматических заболеваний (язва желудка, заболевания печени и т. д.) до того, что мы называем «дурным характером», или до явных психических нарушений. К примеру, подробно описанный в психоанализе «авторитарный характер формируется на основе вытеснения агрессивных влечений, которые таким образом находят себе иной выход. Ведь для того, чтобы стать воодушевленным преследователем национальных или социальных меньшинств или просто яростным поборником, так сказать, «бытовой» морали, надо обладать немалым агрессивным потенциалом. Сегодня мы знаем - подтверждение тому практические исследования, - что преступники или авторитарные исторические личности, будь то Сталин или Гитлер, в пяти-шестилетнем возрасте не затевали драк с другими детьми и, взяв в руки ложку, не играли с мамой или воспитательницей в войну : «Бум, бум, я тебя застрелил!». Это огромное заблуждение, будто в подобных действиях скрывается будущая склонность к преступлениям. Нет! Эти преступники или авторитарные личности страдали в детстве совсем по другим по другим поводам. Подавляющее большинство убежденных преступников никогда не были агрессивными детьми; напротив, это были в большей степени униженные и подавленные дети. Унижение - вот семя, из которого в будущем произрастает преступность. Унижение до оснований потрясает нарциссическое равновесие личности ребенка, и спасти это равновесие он в состоянии, лишь унижая других. Не в силах носить самого себя, человек начинает унижать других.

Но обратимся к нашей теме - к детскому саду. Сейчас мы подошли к вопросам, которыми вы, вероятно, уже задаетесь, а именно: в какой степени агрессивность нормальна для дошкольника и где именно следует устанавливать границы? В детском саду мы обязаны запрещать проявление открытой агрессивности, хотя и проявления эти вполне нормальны. Вопрос не в том, запрещать или не запрещать (у нет иного выхода, мы отвечаем за безопасность детей, а в том, как это делать. Если трехлетний малыш кусается, стоит задуматься, что заставляет его это делать. В таком возрасте детям особенно тяжело в детском саду, даже если они попадают в маленькую группу, где работают два воспитателя. Проблема расставания с домом особенно тяжела. Ребенок испытывает страх и ярость, а кусаться - чуть ли не единственная возможность выражения агрессивности в этом возрасте. Вид выражения агрессивности в огромной степени зависит от возраста. Поэтому большая разница, прибегает ли к такому способу двухлетний ребенок или шестилетний. В случае шестилетнего - довольно тревожный сигнал. Тревожно не то, что ребенок зол или раздражен, а то, что таком возрасте выражает злость именно таким способом, т. е. способом, присущим двухлетним детям. Надо бы задаться вопросом: что заставляет его так сильно злиться? Реакция на переживание? Это вовсе не ненормально, а как раз наоборот, вполне соответствует переживанию. Но если шестилетний ребенок не в состоянии по-другому выразить свою ярость, это тоже повод для тревоги.

Итак, следует различать реакцию на переживание и соответствие формы этой реакции определенному возрасту. Если совсем маленький ребенок кусается, это можно считать вполне «нормальным». У детей в этом возрасте развивается ярость по причине переживаемых страхов. В психоанализе его называют возрастом сопротивления и фазой нового приближения. Примерно в полтора года в ребенке начинают проявляются очевидные парадоксы. В 12-14 месяцев, когда малыш начинает ходить, он впадает в своего рода состояние опьянения собственной независимостью. Прежде мамина грудь, ее руки были земным раем. Но теперь они больше не имеют того значения, ребенок бегает, падает, ударяется головой о шкаф, не испытывая боли, бежит дальше. Только смотри! И вдруг все изменяется. Малыш обнаруживает, что, удалившись от матери, он действительно остался один. И начинает бояться собственной смелости, начинает осознавать, что мама и он не одно целое. Ему приходится проститься с иллюзией симбиоза, и он действительно боится оказаться в одиночестве в этом огромном мире. Тогда он пытается вернуться. Наступает фаза нового приближения. Мы знаем, как это бывает: ребенок бежит прочь и вдруг с плачем возвращается обратно. Он хочет быть независимым и вдруг шага не может ступить один. Просит помощи, но, когда ты пытаешься завязать ему шнурок, отчаянно протестует; ищет приключений и в то же время боится их. Тогда и прорываются приступы ярости, потому что ничего не получается так, как хотелось бы. Это самый трудный возраст во всей человеческой жизни. Поэтому в ребенке и образуется столько злости и ярости.

В этом возрасте у малыша еще нет достаточных когнитивных и эмоциональных приобретений, именно того, что мы позднее называем зрелостью амбивалентности. Что это такое? Знать, что любимый человек обладает как симпатичными, так и не очень симпатичными чертами; что он меня любит, но все равно не исполняет всех моих желаний; иногда он милый и хороший, а иногда злится и вообще становится противным, но в то же время это одна и та же персона. Это помогает ребенку в приобретении твердой уверенности, что если мама сейчас и ушла, оставив его одного в детском саду, но она обязательно вернется, и все будет хорошо. Но это осознание приходит позже, в психике маленьких детей разыгрывается то, что мы называем расщеплением объекта. Дети до трехлетнего возраста верят: у них как бы две мамы и два папы, одна хорошая мама (когда она удовлетворяет желания, защищает) и одна плохая (когда запрещает или наказывает, аналогично, один хороший папа и один плохой.

Именно из этих архаических представлений происходят различные мифы о вампирах, оборотнях и ведьмах, смысл которых в том, что этот человек хотя и выглядит как человек, но внутри совсем не такой. Эта женщина выглядит как мама, но за внешней оболочкой скрывается злая ведьма. Мы знаем мифы о злых духах, которые способны принять вид любимого человека. И вот что происходит: маленький ребенок впадает в ярость, потому что мама или воспитательница вдруг превратились из совсем хороших в совсем плохих. Теперь он верит, что от них исходит большая опасность и. значит, им следует объявить войну. Ярость собственно, это не совсем верное название тому чувству, которое в этот момент завладевает ребенком. Иногда ребенок просто выходит из себя, кидается на пол и даже синеет от нахлынувших на него чувств. В такой момент с ним невозможен никакой контакт. Это скорее паника и отчаяние, чем злость, поскольку ребенок оказывается затопленным собственным аффектом, и это в присутствии существа, кот рое в данный момент кажется совершенно страшным. И если ребенок настаивает на получении удовлетворения, в котором ему было отказано, теперь это имеет мало общего самим удовлетворением. Ему уже не столь нужна игрушка, сколь необходимо доказательство, что вот эта самая злая ведьма на самом его хорошая мама (или хорошая воспитательница). Речь идет о восстановлении доброго любовного объекта и изгнании злого.

Приступы ярости в этом возрасте вполне нормальны, их невозможно избежать. «Мать» детской психологии Шарлотта Бюллер считает: у детей позже возникают различные психические проблемы, если они в свое время не пережили яркой фазы сопротивления. Как говорится, «дать сдачи» для детей до пятилетнего возраста вполне нормальная потребность. Ведь у ребенка нет такой возможности, как у взрослого: в ответ на обиду ответить едким словом, которое ранит больнее укуса. Так что же делать с яростью в данный момент? Он может, конечно, пожаловаться воспитательнице, но такое возможно лишь при условии, что ребенок не слишком зол. Если же в ярости, у него нет той внутренней свободы которая расположила бы к размышлениям подобного рода: «Я не стану сейчас давать сдачи, а лучше пойду к воспитательнице и пожалуюсь на обидчика». Для этого надо быть достаточно спокойным; в гневе же, да еще когда тебе всего 4-5 лет, у тебя нет иной возможности, как двинуть обидчика в ответ.

Разрушение башни из кубиков тоже нечто, что доказывает мне мою активную роль. Даже если речь идет о разрушении, я испытываю удовольствие оттого, что что-то сделал. Чтобы построить, требуется терпение. Разрушить можно в одно мгновение. Для этого не надо много уметь. Здесь удовольствие важнее разрушения. Не случайно после того, как башня разрушена, дети обычно начинают строить ее заново. Это имеет нечто общее с выбрасыванием игрушек из кроватки.

Такого рода символическая переработка страха перед уничтожением отношений помогает ребенку вновь обрести силы. Если отношения портятся, они должны быть немедленно восстановлены. Когда башня из кубиков падает, ее в любой момент можно выстроить заново.

Протест против правил и запретов. Мы обязаны устанавливать правила и что-то запрещать. Но не должны удивляться и - еще меньше -возмущаться, если дети против них протестуют и пытаются с ними бороться. И здесь мы тоже обязаны устанавливать границы. В то же время следует осознать: мы, собственно, должны радоваться тому, что детям это не нравится. Представьте себе абсолютно покорного ребенка, который в ответ на каждое «нельзя» отвечал бы: «Да, мамочка!», «Да, папочка!». Скорее всего, мы задумались бы: а не обратиться ли за советом к психиатру? Так почему же мы ждем от ребенка этой покорности? И если он в ответ на запрет злится, говорим: «Нет оснований злиться, это для твоего же блага!». Или что-то в этом роде. Конечно же, у него есть все основания злиться! Иначе он был бы не ребенком, а послушной машиной.

Особенно это касается мальчиков. Часто агрессивность для них единственная стратегия утверждения своей мужской сущности. Ведь воспитательницы всегда женщины, и у них нет возможности идентифицировать себя с мужским объектом. Тогда мальчик утверждает свою мужскую принадлежность путем отграничения: я не женщина!

Это абсолютно нормально, что в любом соперничестве тоже возникают ярость и гнев. Гнев может вспыхнуть, когда тебя критикуют, чего-то от тебя требуют или запрещают. Появление агрессивных влечений у детей в детском саду - вполне нормальное явление! Если учесть к тому же отсутствие в саду главных любовных объектов - мамы и папы, а замену этих объектов (воспитательницу) приходится делить с двадцатью или тридцатью другими претендентами на любовь, можно понять: страхи ребенка произрастают далеко не на пустом месте. В детском саду у ребенка, по сути, полностью отсутствует возможность переживания и переработки своих влечений, в том числе агрессивных. А какие возможности у педагога? С пониманием относиться к влечениям ребенка. Важно не забывать о том, насколько репрессивна наша педагогика по отношению к детским влечениям. В этой связи мне вновь хочется напомнить о том, что я назвал «ответственностью за вину». Мы, взрослые, должны помнить: запреты и правила устанавливаем мы, а значит, это мы «повинны» в разочарованиях наших детей. Да, с одной стороны, знаем: действовать в этой жизни по-другому просто нельзя, ведь и мы сами вынуждены приспосабливаться к существующим обстоятельствам; с другой стороны, обучая наших детей соблюдению границ и рамок, мы тем самым делаем для них нечто большое и важное. Значит, можем спокойно взять на себя ответственность за те разочарования, которые постоянно доставляем нашим детям, вместо того, чтобы ругать их за нежелание подчиняться. Ребенок должен видеть: я внутренне сожалею о том, что мне приходится это делать. Иначе он невольно станет приписывать зло насилия мне, станет отождествлять меня с запретом и за это станет меня ненавидеть. И в то же время, если я считаю, что у ребенка нет оснований испытывать гнев или раздражение, то и его гнев я стану воспринимать как нечто совершенно иррациональное и, кроме того, направленное против меня лично. Тогда вина за непослушание в моих глазах целиком ляжет на ребенка, и я стану злиться на него и ненавидеть.

Если же я вижу, что ребенок в гневе, и знаю, что причиной тому мой запрет, не стану осуждать его за это. Запрет, конечно, по-прежнему останется в силе, но я посочувствую ребенку, постараюсь его утешить или предложу какой-нибудь компромисс.

Здесь речь идет не о педагогических стратегиях, а об эмоциональных позициях.

Большая часть детской агрессивности - явление вполне нормальное и здоровое. Представьте, если бы в нашем обществе вдруг запретили критические статьи, демонстрации и другие формы открытого протеста? Наши дети не могут (пока) писать критических статей и не могут устраивать демонстраций. Вместо этого они кричат, дерутся, кусаются, пинаются. Это доступные им формы сопротивления и критики. Однако, если критические статьи разрешены, драки мы разрешить не можем. Детский сад просто вынужден достаточно репрессивно реагировать на проявления детской агрессивности. А это значит, что он проявляет насилие по отношению к нормальным и здоровым детским влечениям. Но, к счастью, мы проявляем не только насилие - мы делаем также много доброго для наших детей. Да и дети наши не всегда агрессивны. Пожалуйста, не поймите это как критику в адрес детского сада, моральную или педагогическую. Это всего лишь констатация. Ошибка в том, что воспитатели часто в проявлении агрессивности видят хаос, а хаос, в их представлении, допускать нельзя! Как быть? Смягчить репрессивность помогает эмоциональная позиция «ответственности за вину».

Что может предпринять воспитатель, чтобы облегчить детям агрессивные переживания.

Именно переживания, потому что человек -пусть в это и трудно поверить - в агрессивном состоянии страдает не меньше, чем тот, кто пребывает в печали. Можно перенести гнев на какой-либо предмет, которому не причинишь ущерба. Допустим, ребенок ударился о край стола и пустился в рев. Самое лучшее, что можно сделать в этой ситуации, это спросить: «Что случилось? Ты ударился о стол? Ах, этот дурацкий стол!». И вместе с ребенком отругать этот стол и, может быть, даже вместе с ним «дать ему сдачи». Ведь «виноват» действительно «этот дурацкий стол». Кроме того, что педагог утешил ребенка, он еще стал его союзником. Однако, если воспитательница сама разозлится на неосторожность ребенка или его «неуместную» реакцию, то весь мир станет для того абсолютно враждебным. В таких случаях я говорю своим маленьким пациентам: «Минуточку, вот эту куклу тоже зовут Гельмут, и с ней ты можешь делать все, что тебе захочется, - можешь на нее кричать или бить». Хорошо, если рядом есть еще одна кукла, которая символизировала бы самого ребенка, тогда можно разыграть борьбу между этими двумя. Такая борьба уже не нуждается в границах, здесь допустимо разрушение. Конечно, я использую не какие-нибудь дорогие куклы, лучше всего подойдут пластилиновые фигурки или что-то в этом роде.

Для ребенка эти переживания чрезвычайно важны. Если он всю свою ярость против взрослого выместит на такой фигурке, у него не появится страх, что он совершил нечто непоправимое. Это более развитая форма обращения с агрессивностью, это игра, символизация, это уже среднее звено между физическим и вербальным выражением агрессивности. возмущаться, если дети против них протестуют и пытаются с ними бороться. И здесь мы тоже обязаны устанавливать границы. В то же время следует осознать: мы, собственно, должны радоваться тому, что детям это не нравится. Представьте себе абсолютно покорного ребенка, который в ответ на каждое «нельзя» отвечал бы: «Да, мамочка!», «Да, папочка!». Скорее всего, мы задумались бы: а не обратиться ли за советом к психиатру? Так почему же мы ждем от ребенка этой покорности? И если он в ответ на запрет злится, говорим: «Нет оснований злиться, это для твоего же блага!». Или что-то в этом роде. Конечно же, у него есть все основания злиться! Иначе он был бы не ребенком, а послушной машиной.

Особенно это касается мальчиков. Часто агрессивность для них единственная стратегия утверждения своей мужской сущности. Ведь воспитательницы всегда женщины, и у них нет возможности идентифицировать себя с мужским объектом. Тогда мальчик утверждает свою мужскую принадлежность путем отграничения: я не женщина!

Это абсолютно нормально, что в любом соперничестве тоже возникают ярость и гнев. Гнев может вспыхнуть, когда тебя критикуют, чего-то от тебя требуют или запрещают. Появление агрессивных влечений у детей в детском саду - вполне нормальное явление! Если учесть к тому же отсутствие в саду главных любовных объектов - мамы и папы, а замену этих объектов (воспитательницу) приходится делить с двадцатью или тридцатью другими претендентами на любовь, можно понять: страхи ребенка произрастают далеко не на пустом месте. В детском саду у ребенка, по сути, полностью отсутствует возможность переживания и переработки своих влечений, в том числе агрессивных. А какие возможности у педагога? С пониманием относиться к влечениям ребенка. Важно не забывать о том, насколько репрессивна наша педагогика по отношению к детским влечениям. В этой связи мне вновь хочется напомнить о том, что я назвал «ответственностью за вину». Мы, взрослые, должны помнить: запреты и правила устанавливаем мы, а значит, это мы «повинны» в разочарованиях наших детей. Да, с одной стороны, знаем: действовать в этой жизни по-другому просто нельзя, ведь и мы сами вынуждены приспосабливаться к существующим обстоятельствам; с другой стороны, обучая наших детей соблюдению границ и рамок, мы тем самым делаем для них нечто большое и важное. Значит, можем спокойно взять на себя ответственность за те разочарования, которые постоянно доставляем нашим детям, вместо того, чтобы ругать их за нежелание подчиняться.

«Профилактика» агрессивности.

Помешать возникновению агрессивности, как мы уже видели, невозможно, но преодолеть ее можно. Очень хороший метод - беседы об агрессивности, о конкретных случаях. Когда ребенок имеет возможность говорить о своих чувствах, когда он находит им правильные слова, ему удается одерживать над ними власть. А главное, он видит: никто его за эти чувства не осуждает. Чувства - это часть его самого. Когда мы осуждаем чувства человека, мы осуждаем самую глубокую его суть, такое даже взрослому выдержать не под силу. Спокойное обсуждение - «Как ты себя сегодня чувствуешь?» - лучшее средство для преодоления аффектов. Самое лучшее время - утреннее, так сказать, «ввод в действие» своего рода барометра по замеру настроения группы. Так группа делится на тех, кто чувствует себя сегодня хорошо, и на тех, кто испытывает тревогу. Такая «легитимация» чувств сама по себе способствует смягчению агрессивной энергии, которую дети, может быть, приносят из дому. Давать чувствам названия - своего рода часть «психотерапевтической» работы. Это педагогический аспект зрелости: состояние агрессивности характеризуется как плохое настроение. Затем можно поработать немного с теми, кто сегодня не очень хорошо настроен. Предложите детям нарисовать картину гнева - коллективно или индивидуально. А потом разыграйте ритуал уничтожения этого плохого настроения: закопайте, буквально или символически, рисунки, а на месте «захоронения» устройте танцы. Связав таким образом агрессивную энергию, воспитатель освобождает себя от большей части конфликтов, которые могли бы дополнительно возникнуть в группе в ходе дня.

Педагогический смысл таких мероприятий заключается в развитии способности детей к обсуждению собственных чувств и свойств собственного характера, в то время как так называемая «мирная» педагогика (модная в некоторых кругах) направлена, собственно, на вытеснение агрессивных чувств. А мы уже говорили, что случается, если постоянно «закрывать» выход агрессивной энергии. Эта самая «мирная» педагогика запрещает игры, связанные с конкуренцией. В ее представлениях дети должны быть исключительно кооперативными, мирными и покладистыми. Но ведь самое замечательное - это когда в игре можно победить больших и сильных, это помогает переработке страхов и воспитывает силу личности. Вот только когда мы устраиваем «конкурентные» игры, надо обратить внимание, что в них выигрывали одни и те же. Поэтому игры следует варьировать, чтобы у всех была возможность проявить свои способности. А для того надо подмечать таланты детей в той форме, которая не вызывает страха.