Грушевский Игорь Владимирович
Беседа с родителями школьников «Чужая душа — потёмки»
▼ Скачать + Заказать документы
Когда учился в институте, преподаватель по философии часто любил повторять:
«Чужая душа - потёмки» и «С миру по нитке и кафтан готов». Всегда было интересно встретить такого человека, о котором можно было сказать двумя этими поговорками. Время шло. Оказавшись в одном сибирском городке, сидя на скамейке возле железнодорожной станции, вдруг подошла симпатичная пожилая женщина. Она спросила, а не могу ли я ей помочь кое-что объяснить. Оказалось, что я был в силах объяснить. Она меня поблагодарила и села рядом. Разговорились. Мне показалось, что она говорит с заметным акцентом. Так оно и оказалось. Звали эту женщину Анна Петровна Зайцева (в девичестве Янсоне) и она поведала интересную историю своей жизни.
Публикация «Беседа с родителями школьников „Чужая душа — потёмки“» размещена в разделах
***
Из-за леса повалил дым и послышался шум идущего поезда. Ещё мгновение и показался сам паровоз.
– Поезд едет! Поезд едет! – заорали мальчишки.
– Алексей Дмитриевич, а что он везёт? – спросил ребятёнок, обратившись к Митричу, майору-энкавэдэшнику.
– Спецгруз, – ответил Митрич.
– Кого везуть-то, Митрич? – спросила глуховатая баба Маша.
– Фашистов везут! – ответил Митрич.
– Так уж и фашистов? – спросил Ванька тракторист.
– А ты посмотри на них и вопросы будут не нужны, – ответил недовольно Митрич.
– Так вроде же говорили, что привезут неблагонадёжных из Латвии? – удивился Ванька.
– Посмотришь на них и сразу всё поймёшь! – сказал Митрич.
«Ну, посмотрим, посмотрим», – задумчиво произнёс Ванька и почесал голову.
Поезд, пыхтя, подъехал к станции одной из сибирских деревушек и остановился. Сотрудники энкавэдэ открыли двери, и «фашисты» начали выпрыгивать из вагонов.
Некоторые старые бабки стали голосить:
– Фашисты приехали! Фашисты!
Вообще им было всё равно, что и о ком голосить. Были бы это артисты, голосили бы: «Артисты приехали! Артисты!», как уже, бывало, не раз, когда к ним заезжали люди искусства. А это был как праздник. Сегодняшний день не стал исключением, что-то вроде циркового представления, когда объявляют, что покажутся карлики или уроды – кто ж не захочет посмотреть на такой «цирк». А если ещё позволят запустить гнилым яблочком или помидорчиком <•••> Но Митрич строго следил, чтобы никого не тронули, для этого стояли с винтовками наготове сотрудники энкавэдэ. Ну не «фашистов» же безоружных охранять? Куда же они денутся за тысячи километров от потерянной для них родины? А вот местные могут их и поколотить <•••>
Ванька посмотрел-посмотрел на «фашистов» и изрё к:
– Ба! Да какие ж это фашисты! Буржуи! Ей богу, буржуи!
– Как пить дать, буржуи, – заорал ребятёнок.
Бабки сразу подхватили:
– Буржуи!
Кто-то крикнул:
– Кулаки приехали!
Кто-то добавил:
– Эксплуататоры!
Ванька обратился к Митричу:
– Митрич, да какие ж это фашисты? Ты глянь, ряжены как? Буржуи, будь они не ладны!
– Слушай, Ванька, буржуи они и есть, что ни на есть, настоящие фашисты! Они людей эксплуатируют? Эксплуатируют! Последнее забирают? — сказал Митрич и строго посмотрел на Ваньку.
– Ну это да, – согласился Ванька.
Все новоприбывшие вылезли из вагонов, выстроились в очередь на регистрацию. Не все знали русский. Подошла очередь и одна красивая девушка, с хорошей причёской и в элегантной одежде, остановилась перед лейтенантом.
– Фамилия?
– Анна Янсоне, – ответила Анна.
– Профессия? – строго спросил лейтенант.
– Эс несапроту криевиски, – смущённо произнесла Анна на латышском.
(Я не понимаю по-русски)
Она посмотрела в сторону знакомых, ей перевели.
– Эс, кад дзивою Рига, страдаю пар фотомодели – сказала она и провела рукой по волосам.
(Я, когда жила в Риге, работала фотомоделью)
Лейтенант нахмурил лоб и посмотрел на Митрича. Митрич на секунду задумался и произнё с:
– Да пиши, что <•••> (женщиналёгкогоповедения).
– Ага, так и запишем – <•••>, – произнёс, полушёпотом, лейтенант, записывая в бланк информацию.
Девушка стала озираться, не понимая, что к чему.
– Давай, пошла! Пошла! Чего рот разинула?
Ей быстро подсказали, что от неё хотят и она отошла.
– Так, следующий! – произнёс Митрич.
***
Все «неблагонадёжные» были распределены. Сперва местные смотрели на них с неким подозрением, но сомнения быстро развеялись, появилось к ним сочувствие. Да и грех было на вновь прибывших гневаться. Работали они хорошо, были вежливы и аккуратны. Если что, то вызывались помочь. Местные прониклись к ним симпатией и тоже помогали чем могли.
***
Анна шла по улице и увидела, как на скамейке сидят две женщины. Она хотела к ним подойти, но услышав, что разговор идёт о ней, остановилась и стала слушать.
ГОВОРЯТ НА ЛАТЫШСКОМ:
– <•••> По какой причине её сослали? – спросила Первая женщина. – Слышала, что это работа Яниса.
– Да, Янис хотел на ней жениться, но он ей не нравился. И, так как Янис стал большим коммунистом, он злоупотребил своей властью, – сказала Вторая женщина.
– О, боже! Так нельзя делать! Какой плохой человек!
Женщины немного посидели молча.
– Почему ты была сослана в ссылку? — спросила Вторая женщина.
– Я учительница. А ты кем работала? – спросила Первая женщина.
– Мой муж был айзсаргс (защитник) и он не хотел мириться и оказал вооружённое сопротивление, – с гордостью ответила Вторая женщина. – Он был арестован, а я была выслана в ссылку.
– Где в данный момент твой муж?
– Не знаю. Я больше о нём ничего не слышала, – ответила Вторая женщина и на глазах выступили слёзы.
– Ужас! Почему я была выслана? Я была простая учительница. Я не делала вреда новой власти, – раздражённо произнесла Первая женщина.
– Мой муж думал иначе и был прав, я тоже так думала, – сказала Вторая женщина. – Мы сами виноваты, что потеряли страну. Что мы сделали? Очень мало. И наши силы были не большие. Нас было мало. Мой муж был арестован, другие тоже! А все остальные сидели тихо. А ещё многие выходили, радостные, с цветами! Новую власть встречали, – с ненавистью произнесла Вторая женщина. – И что? Ты тоже сидела тихо и всё равно в данный момент здесь в ссылке, как я, Анна, и остальные.
***
Время шло. Люди, вырванные силой со своих родных мест, приспособились на новом месте. Как сказал один умный человек, даже в тюрьме жизнь не заканчивается. Главное не сломаться, не дать себя сломить и всеми возможными способами постараться выжить. Есть жизнь и на новом месте, хоть и в ссылке, и для этого больше перспектив, чем в тюрьме. Человеку даётся жизнь, чтобы жить, а если перестать стараться стремиться, появляется чувство самосохранения. А ещё человек должен, по возможности, сохранить свой род. Хотя бы для этого стоит жить. А там <•••> Время рассудит и всё поставит по своим местам. Как известно ничего нет вечного.
На первый взгляд у наших ссыльных дела шли не так уж и плохо, если так можно сказать про людей, потерявших, родину, а с другой стороны, у Анны появилась проблема в виде их бывшего земляка, а ныне сотрудника энкавэдэ. Звали этого товарища Андрис Пувумс. Связь с родиной он потерял больше двадцати лет назад. Товарищ Пувумс повадился приставать к Анне. Анна старалась его не замечать, но он действовал настойчиво, порой грубо. И если его действия в первое время носили вербальный характер и строились сперва на комплиментах, потом приводились «экономические» доводы, что она с этим товарищем никогда не пропадёт и будет много чего иметь <•••> Но вскоре его действия стали невербальными, он начал применять физическую силу, но так, чтобы это не бросалось в глаза. Хитрым и злым был товарищ Пувумс.
ГОВОРЯТ НА ЛАТЫШСКОМ:
– Так, Анна! – заявил он. – Мне надоело, что ты себя ведёшь как непослушная девчонка. А непослушных девчонок, как известно, воспитывают, – товарищ Пувумс вытащил из штанов ремень. – И знаешь, я не знаю ни одного случая, когда ремень в их воспитании оказался не эффективным.
– Ты не посмеешь! – зло заявила Анна.
– Давай посмотрим? – сказал товарищ Пувумс со злой усмешкой.
– Только тронь!
– Ну и что? – издевательски усмехнулся товарищ Пувумс.
– Ты пожалеешь! – закричала Анна.
Товарищ Пувумс набросился на Анну. Она всеми силами стала сопротивляться. Он схватил её за руки и начал их выкручивать.
– Мне больно! – закричала Анна.
– Будет больнее, если не перестанешь сопротивляться. Я тебе всё равно преподам урок, так что смирись с этим и ложись.
– Отпусти меня!
– Живо ложись на кровать!
– Не-ет!
– Слушай меня, быстро ложись!
– А-а! – закричала Анна.
Товарищ Пувумс больно завернул ей руку за спину и потащил в сторону кровати. Он её грубо бросил на кровать, схватил за подол платья и закинул его на спину и быстрым рывком сдёрнул наполтрусы.
Анна в этот момент ударила его ногой в лоб. Товарищ Пувумс упалзадницейна пол. Анна вскочила с кровати и попыталась схватить сполатрусы, но товарищ Пувумс уже вскочил на ноги и не дал ей этого сделать. Он сильно ударил её по лицу и кинул животом на кровать, снова схватил за подол платья и закинул его на спину и начал наносить сильные удары по беззащитной Анне. Бил больно и сильно. Анна плакала, умоляла перестать.
– Согласишься – перестану! – всё твердил товарищ Пувумс.
Душераздирающие крики услышали прохожие. Об этом доложили Митричу. Он ворвался в комнату, выхватил у товарища Пувумса ремень и врезал ему кулаком по лицу.
Товарищ Пувумс полетел в сторону, ударился об стулья и вместе с ними грохнулся на пол. Попытался быстро вскочить, но Митрич подбежал к нему и с ноги заехал по грудной клетке. И ещё один раз. И ещё.
– Су-у-<•••>! – ругаясь, уже по-русски с акцентом, простонал товарищ Пувумс. – Митрыичь, тыи об йетом пожалиэешь! Я тиебя сгно-ю <•••> – но не успел договорить, Митрич его ещё несколько раз ударил ногой и подбежал к Анне. Он быстрым рывком вернул подол платья на место и наклонился перед ней. Её красное лицо было всё в слезах и соплях, и она даже не плакала, а что-то скулила.
Митрич попытался поднять Анну, но услышал, как зашумели стулья. Он только успел обернуться как товарищ Пувумс выхватил пистолет и стрельнул в Митрича. Первый выстрел был мимо, вторым он задел плечо и Митрич упал на пол.
На звук выстрелов в дом вбежало несколько сотрудников энкавэдэ. Они увидели товарища Пувумса с пистолетом в руке, а Митрича лежачем на полу.
– Он хотиел миеня убиить! – заорал товарищ Пувумс.
– Задержать, с<•••>у! – заорал Митрич. – Он в меня стрелял.
Сотрудники потянули руки к кобурам, товарищ Пувумс успел в одного выстрелить, остальные сотрудники открыли огонь на поражение по товарищу Пувумсу <•••>
Митрич распорядился и Анну отнесли к нему домой. Жена Митрича сразу кинулась помогать Анне, смазала ей мягкое место и всё охала и причитала, как подло и жестоко поступил товарищ Пувумс.
Анна понемногу приходила в себя.
Жена Митрича стала её опекать. И вечер за вечером как-то так само собой получилось, что они прониклись симпатией друг к другу.
Митрич и его жена потихоньку стали узнавать о жизни Анны (к этому времени она уже успела освоить русский язык) и они поменяли своё мнение, и теперь не считали, что депортированные состоят только из одних «фашистов», хотя полностью не могли поверить, что остальные такие уж и невинные. Анна не стала их прямо в лоб разубеждать. Она давно поняла, если хочешь что-то доказать, жди, потому что самое лучшее доказательство – это время, которое всегда всё правильно расставляет на своём пути.
Анну стали уважать за её позицию, за смелость и за терпение. Её не смог сломать товарищ Пувумс. Она выстояла. И это была одна из первых её побед. А жизнь шла своим чередом <•••>
Вот такую историю поведала мне Анна Петровна Зайцева (в девичестве Янсоне). Она всю свою жизнь прожила в Сибири. Прожила счастливо. Встретила мужа, родила троих детей. Появились внуки.
Я спросил у неё, а не жалеет ли она о чём-то? Она сказала, что нет, потому что если бы тогда она не приехала, пусть и насильно, то не встретила бы такого замечательного мужа. Не было бы таких любимых детей и обожаемых внуков.
На прощание Анна Петровна бросила такую фразу: «На всё воля Господа».
