Илона Руднева
Рассказ, посвященный 9 Мая «Вальс с лошадью. Когда-то мне приснился этот сон»
▼ Скачать + Заказать документы
…Когда я реально осознала, что происходит нечто несоизмеримо страшное, было уже почти поздно. Мой отец погиб сразу. Весь город горел пламенем ада, мне казалось, земля стонет от боли. Мне было шесть лет. Казалось бы, так давно! Нет, у меня все перед глазами…
Город горел, люди бежали из него по трупам. Так бежала и я с матерью, таща за руку двухлетнего брата. Мы спотыкались, падали… и встать не хватало сил, но мы вставали и бежали дальше.
Когда я впервые увидела труп, у меня побелели губы. Вы не знаете, что способен пережить человеческий мозг, когда на него смотрят навсегда застывшие глаза…
Публикация «Рассказ, посвященный 9 Мая „Вальс с лошадью, Когда-то мне приснился этот сон“» размещена в разделах
Пахло кровью и холодом. А еще больше – смертью. Смерть была повсюду, она витала в воздухе. Вскоре я перестала обращать внимание на плачь детей, крики женщин и стоны раненых, потому что это длилось постоянно, каждую минуту…Только мама на плакала. Она смотрела на нас с братом потрясенно, безнадежно и ничего не говорила. И мой брат Максим тоже не плакал. Он был маленьким мужчиной, смышленым не по годам. Война очень быстро его всему научила.
Мы бежали. Куда? Я не знаю. Наверное, вперед. Без оглядки. Хорошего ждать не пришлось. Спустя два дня, во время очередного скитания, мама попала под обстрел. Почему-то и тогда Максим не заплакал. Мы молча тащили мертвую мать, на сколько нам позволяли силы, в ближайшую хижину. И мы всю ночь спали рядом с ней, пока не сделалось совсем холодно от ее мертвого тела. Что было делать дальше? Я с трудом представляла себе это в шесть лет. Беречь брата – решила я.
Утром мы стали рыть яму, чтобы похоронить маму, но сил не хватало. Голод сморил нас, и мы просто рухнули рядом. Я знала, что нужна еда. Кое-как поднявшись, я взяла Максима за руку, и мы пошли, маленькие, худые и беззащитные. Не помню, что было дальше. Помню пустой дом с выбитыми окнами и сухари в мешке за печкой. Наконец-то мы были сыты, не важно, что животы болели…Я подумала, что это и есть счастье – быть сытыми.
В небе по-прежнему гудели самолеты, но в нашем домике было тихо. А потом все умолкло… Мы решили, что война закончилась. От города нас отделял лес, мы спешили к людям. Максим, радостный, бросился вперед, и все… Глыбы земли подлетели к небу. Дикий вопль пронзил мою голову насквозь. Я
поднялась. По лицу струилась кровь, она была и на руках.
Тогда я не поняла, что осколком мне выбило глаз, я думала о брате. А он лежал абсолютно целый! Только ушко оторвано… Я подхватила его на руки и понесла обратно в тот дом, почти ничего не видя перед собой.
Я думала он живой. Помню, я взяла иголку с ниткой и собралась пришить ему ушко на место. И только когда его маленькие светлые глазки смотрели на меня, не моргая, с навеки застывшей в них мольбой, я поняла – Максим мертв. Тогда я заплакала. Впервые. Горько. Навзрыд.
Я осталась одна. Одна на всем белом свете. Я вырыла маленькую могилку. Только когда брат был погребен, я подошла к зеркалу и увидела, что на месте глаза черная дыра с запекшейся кровью…
… Мне казалось, я обошла весь мир. Времени прошло очень много. Ночью я вздрагивала от любого шороха, днем меня дичились случайные прохожие. Я ночевала под мостом, в развалинах. При мне умирали от голода люди. Это ужасное зрелище: вытянувшиеся лица, почти вывалившиеся глаза, тонкие ноги и руки, словно кости натуго обтянули кожей, но огромные пустые животы, надутые до безобразия. А я жила. Я хотела жить всему на зло. Ела землю, на которую совсем недавно ложился пепел. У нее такой особый вкус… Я ела траву и червей. Не знаю ка, но я выжила…
… Однажды, я пришла к красивому дому. Он был только что отремонтирован, в доме горел свет, и смеялись люди. Значит, война действительно закончилась! Значит, теперь все будет хорошо! Мой единственный глаз засветился надеждой, я постучалась, я так хотела согреться и наконец-то поесть. Дверь открыли. Пренебрежение. Издевательский тон. Хмельной смех. Тогда у меня зародилось презрение ко всему человечеству…
Я села на землю и заплакала. Не потому, что меня не пустили, просто я ошиблась, надеясь, что кому-то нужна…
А в доме танцевали вальс. Музыка! Как красива была эта музыка! Когда-то, когда мы все были счастливы, родители танцевали под нее. Я услышала ржание в конюшне возле дома. Там было темно, и все еще пахло войной.
Старая лошадь стояла непривязанной не двигаясь, словно заколдованная. Я подошла и погладила ее морду. Она фыркнула и слегка двинулась навстречу. Я обняла ее и крепко-крепко прижалась. Мы стали потихоньку топтаться на месте. Лошадь была слепа. Мы танцевали вальс. Я никогда не забуду, как из ее измученных глаз покатились крупные серебристые слезы. Я прижалась к ней еще крепче и почувствовала материнское тепло. И вот мама и папа, и Максим… все были рядом со мной…
Лошадь все плакала, и мы все топтались под музыку, отголоски которой доносились из дома…
2003 год
